Вообще, в Солигорск изначально должен был ехать Масловский. Но однажды Андрей появился в офисе с удивительной помесью эмоций на лице. Такой микст из удивления, озадаченности, облегчения и еще чего-то.

— Звонил по поводу экскурсии на базу «Шахтёра».

— И?

— И Вергейчик сказал, что все покажет, только если к нему приедете вы с Березинским.

— Весело.

Гендиру «Шахтёра» не понравилось что-то из написанного нами про клуб и его амбиции. Хотел беседы по этому поводу. Бывает. Нормальная ситуация. Минск, безусловно, — прекрасное место, но иногда от него нужно отдыхать. Да и с Юрием Василевичем пообщаться никогда не вредно. Оттого в оговоренный день мы двинули вниз по трассе Р23.

— Паркуйтесь около гостиницы «Алеся», — слышится в трубке голос Вергейчика.

Паркуемся. Солигорск живет тихим буднем. Хорошо Солигорску. Через пару минут на дороге появляется массивный черный Chrysler.

— Привет, залезайте, — командует Вергейчик.

Пакуемся. Водитель стремит свой Chrysler в солигорскую неизвестность. Поджарый, вечно молодой, решительно готовый к отпору.

— Сейчас все покажу, — звучит бодрый анонс.

До первой остановки успеваем втянуться в разговор об амбициях и прогрессе «Шахтёра». Юрий Васильевич горячо спорит. Березинский тоже не айсберг в океане — включается.

Табличка на здании любезно сообщает, что здесь расположена столовая № 49 и что наценочная категория у нее вторая.

Окей. Заходим вовнутрь. Конечно, не Grand Café. Но довольно опрятная, простая, светлая столовка. Убранство скромненькое.

— Тут мы питались четыре года. Вместе с работниками «Беларуськалия». Как условия?

— Для спортсменов не очень.

— Вот видите.

Уходим. Chrysler мчит дальше. Очередное здание бледного окраса. Очередная табличка.

— Это семейная общага, — говорит Вергейчик, открывая дверь. Требуется сила. — Здесь живут рабочие «Беларуськалия». Я тут не был уже лет десять… Нет, восемь, наверное. Сейчас посмотрим.

Искомый коридор оказывается по правую руку от вахты. Тусклый свет, блеклая краска на стенах. Атмосфера отнюдь не вдохновляет на подвиги. Если честно, очень депрессивное место. Захотите повеситься, приезжайте. В общаге у иногородних однокурсников по БГУ было радужнее.

— Этот корпус принадлежал нам.

— Ничего тут не поменялось?

— Ну, в самом коридоре ничего не поменялось. Надо посмотреть комнаты… Вот, кстати, блок, в котором мы жили с Курнениным. Сейчас покажем вам нашу Лигу чемпионов.

Юрий Васильевич настойчиво стучится в дверь десятого блока. С некоторой паузой дверь открывается. На пороге появляется удивленный обитатель одной из комнат. Кажется, признает Вергейчика.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Ой, так тут теперь прекрасно! — не сдерживает эмоцию гендир «Шахтёра». — Хотелось показать, как мы тут жили. Но все уже переменилось. Обои вон поклеили. Приятно стало. Знаете, что футболисты тут жили?

— Нет.

— А решетку у вас сняли?

— Уже сняли.

— А у нас вот были решетки. И куда бежать, если вдруг пожар, а дверь заблокирована? — вопрошает гость. — Видите, к вам сейчас лучше относятся, чем к футболистам в наше время… Да, вот тут я четыре года прожил. Я в правой комнате, а Юра Курненин — в левой. С этого мы и начинали.

Поблагодарив хозяина, Вергейчик выходит из блока.

Покидая депрессивное здание, делаем еще одну остановку. Экскурсовод идет к окну.

— Знаешь, какая особенность у этого места? — спрашивает Вергейчик Березинского.

— Нет, — честно отвечает Березинский Вергейчику.

— Тут машины игроков команды стояли. И автотранспорт других жителей общежития — тоже. Да, что-то там бросали на крыши наших машин, но это ерунда. Самое страшное, когда сюда приезжали ребята в три или четыре утра. И давай: «Ганна! Вася! Петя!» И на клаксон давят со всей силы! Пииии-пи-пип. А команде днем играть важный матч. Вот мы четыре года здесь и жили… Да, и тут решетки сняли, — от любви к технике пожарной безопасности замечает Юрий Васильевич.

Выходим.

— Как Кубок взяли, я перевез команду отсюда, — продолжается пересказ бытовой летописи «Шахтёра». — Но база была в удручающем состоянии. А в столовке этой питались аж до 2005 года… На «Шахтёр» поедем? — предлагает Вергейчик, управляя автомобилем. — Поехали, покажу вам, где сегодня команда сдавала тесты.

«Шахтёр» — стадиошка около солигорского вокзала. Там тренируется первая команда клуба. Кстати, стадионом, на котором основа принимает соперников, Вергейчик не особо доволен.

Расстояния совсем не минские — декорации меняются быстро. Гендир привыкший, не удивляется, выворачивая рулевое колесо, рассуждает о ЛЧ:

— По нормам ФИФА и УЕФА аэропорт должен быть располагаться на расстоянии 80 километров от места проведения матча. Пока его тут не появится, большие еврокубковые матчи «Шахтёр» будет играть на выезде. Если помните, Лигу чемпионов мы когда-то принимали в Гомеле. Интертото — в Минске.

Да, свой единственный домашний лигочемпионский матч в 2006-м команда провела на стадионе «Центральный». В 287 километрах от Солигорска.

Снова всем оркестром выбираемся из машины. Вот он, «Шахтёр».

У каждого свой фетиш — зимние трибуны завораживают. Может, оттого, что началась ломка по живому футболу. Кстати, недавно на «Динамо-Юни» демонтировали седушки. Снег замел голые трибуны. Дивное зрелище. Как и увиденное на «Шахтёре»…

— Когда я сюда приехал при Щекине, здесь травы даже не было, — комментирует Вергейчик. — Поле было убитое. Потом уже синтетику положили. Здесь в основном группы подготовки тренируются, детки.

— А основа ведь на дальнем поле тренируется? — вопрос по старой памяти. В прошлом году мы ездили на тренировку первой команды «Шахтёра».

— Да. И дубль там играет. Пойдем дальше. Вовнутрь.

Здешнее административное здание в нормальном виде. При взгляде желания повеситься не возникает. Вергейчик сразу же углубляется в длинный коридор.

— Сейчас тут уже более или менее цивильно, а раньше ничего не было. От основного состава осталась только инвентарная.

— Теперь здесь молодежное отделение. Вот, кстати, кабинет главного, — Юрий Васильевич резко берет влево. В светлой комнате знакомимся с начальником отделении молодежного футбола «Шахтёра».

— Андрей Михайлович Бас, — представляет Вергейчик. — Все наши возраста в республиканских соревнованиях идут не ниже пятого места. Это о том, как мы ни к чему не стремимся.

— Могу показать все, рассказать, — с патриотичной готовностью защищать клубную честь реагирует начальник. Вежливо отказываемся. Масловский как-то здесь уже побывал, обо всем прилежно рассказал.

— По поларам работаем, все, как положено, — добавляет генеральный директор.

— У других молодежных отделений в Республике этого нет, — ладно вклинивается Бас. — Только «Шахтёр» работает по поларам. А один такой стоит 700-1000 долларов.

Солидно.

Мини-экскурсия по административному зданию продолжается.

— Все наши успехи — еврокубковые матчи, Кубок, чемпионство, связаны с этим местом. Вот здесь была наша база. Условия шикарные?

— Прикольные.

— А представляешь, сюда 14 лет ездить каждый день из Минска.

— И как ощущения?

— Нормально. В шесть утра встаю — и поехал. Пойдем дальше.

Дальше — тренажерный зал. «Тут только три-четыре станции» — поясняет Вергейчик.

Добравшись в конец коридора, упираемся в закрытое помещение.

— Вот тут я проводил занятия по координации и ловкости. Когда был в «Динамо», все-все-все записывал за Цейтиным. Это мой любимый зал.

— Почему?

— Потому что тут лучшие условия в этом здании. Мягкие маты, кувыркаешься-работаешь.

Атмосфера олд-скульных 90-х живо ощутима. Забираемся на второй этаж.

— А это наш знаменитый манэж! — с французским прононсом говорит Юрий Васильевич.

— Крытый?

— Крытый. Тут команда сегодня с утра тесты сдавала. Сколько мы здесь окон побили! Зимой с мячами работали. Прыжковую работу делали, скоростно-силовую, беговую, когда 20 градусов мороза. На воздухе можно работать до «-15», а дальше легкие начинают подмораживаться. И вот в этих условиях, ребята, мы выигрывали чемпионат, брали Кубок, четыре раза становились «бронзовыми» призерами, и вот сейчас взяли три «серебра».

Для должного воздействия Вергейчик выбрал правильный механизм. Сравнительный. Перебравшись в лесопарковую зону, наблюдаем «шахтерскую» инфраструктуру в ее нынешнем состоянии… Вокруг планета зима. Такого крутого снега в Беларуси не было давно. Просто сказочно.

Глядя на срубленные деревья, Березинский юморит:

— Это Ходасевич у вас тут все навалил?

— Ага :) Вон там березку свалил — и все. Здесь, кстати, сделаем два футбольных поля.

   

Из-за деревьев начинает проглядываться база, выкрашенная в жизнерадостные цвета.

Городская управа хотела задействовать трехэтажку под свои нужды. Но Вергейчик опередил администрацию буквально на три недели, после чего началось переоборудование бывшего профилактория в базу ФК.

— Миллион сто все это стоит, — говорит директор.

Рядом — парковка.

И много-много очень крутой в эту пору года (да и в другие) природы.

База, кстати, называется поэтично — «Жемчужина».

— Лесун, Герасимец, Журавель, — Вергейчик рассматривают командную фотографию минского «Динамо», в котором выступал. — Белькевич. Валик — мой воспитанник. Его моя жена блинами кормила. Жута, Антонович…

Вообще, на базе в достатке фотографий. Каждая вызывает у гендира какие-то ассоциации.

Апартаменты Вергейчика находятся на втором этаже. Блок из пары небольших комнат — спальни и чего-то вроде гостиной с диваном и столиком. На этом же этаже располагаются номера учеников групп подготовки и некоторых дублеров.

— У нас четыре воспитателя, — рассказывает о юношах «Шахтера» Вергейчик. — Спартанские немножко условия, конечно. Но этого достаточно.

— Они учатся здесь — рядом школа. Утром тренируются. Потом на учебу. Где-то до четырех. После снова тренируются. А здесь домашнее задание делают. Но это помещение мы еще будем дорабатывать.

Учеников в группах подготовки «Шахтера» - 34. Очень непосредственные. Некоторые встречные ребята, погруженные в свои мысли, даже на обращали на Вергейчика внимания.

— Наши испанцы :), — улыбаясь, не обижался гендир.

Попадаем в тренажерку, которая раньше была процедурной. В этом помещении в профилакторные времена стояли ванные.

— Тренажеры потянули на 270 миллионов, покраска окна и прочее— на 170. Вoт на все группы мышц. Приводящая, становая, передняя, спина, жим. Все нужные станции.

— Раньше, чтобы коленный сустав закачивать, привязывали резинки к батарее. А вот теперь не надо. Тренажер есть… Надо посмотреть, могу ли я еще подтянуться.

Как показала практика, Юрий Васильевич может.

— А в армии подтягивался 20 раз, — отмечает Вергейчик.

Много-много-много наград. Все красиво расставлено. Все призывно блестит.

— Юрий Васильевич, вам нравятся призы вроде «За волю к победе» или «справедливой игры»?

— Приз «Справедливой игры» — мой любимый, мы его чаще остальных брали. Это же показатель дисциплины в команде. Я в этом отношении много чего подсмотрел в Бельгии. Нас там постоянно культуре обучали. Причем все тренеры. Так вот, я в Бельгии увидел, а потом уже, когда возглавил команду, стал запрещать футболистам тренироваться на шести шипах. Чтобы не нанести травму партнеру. Ведь если ты на тренировке не фолишь, то и в игре не станешь. Подкаты на занятиях запрещал. Все-таки больше 50 процентов подкатов — это фол. Если в штрафной — пенальти. Да, не один год мы зарабатывали меньше всех карточек в лиге.

Чуть дальше раздевалка.

— У каждого свой персональный ящичек. Вот даже у дублеров.

Фамилии новичков пока прописаны от руки.

В столовой «Жемчужины» очень круто. Пищеблок — вообще здешняя гордость. Стены в мягких тонах. Большие окна. В одном помещении питаются игроки всех команд.

— Скупой платит дважды. В базу мы серьезно вложились. Больше всего завесил пищеблок, — говорит Вергейчик, пробираясь на кухню, на которой готовится ужин.

— Как этот агрегат называется? — спрашивает директор у работницы кухни.

— Пароконвектор.

— Во, пароконвектор. Даже выговорить толком не могу. Все оборудование итальянское. Что хочешь — холодильники, мойки. Все. Пойдем дальше.

— Мы сам выпекаем хлеб, сами делаем булочки. Все свое. Торты делаем такие, что нигде в Беларуси нет. Потому что у нас заведующий производством пять лет во Франции учился на кулинара.

На третьем этаже здания еще одна местная гордость — видеотека. Все матчи «Шахтёра» за десять лет.

Тут проходят методические и теоретические занятия.

На этом же этаже располагаются номера игроков основного состава. А двумя ниже — административные кабинеты. В этой части «Жемчужины» еще наводится послеремонтный марафет. Здесь же наша экскурсия и была увенчана.

— Почему кабинет № 105?

— Пять — мое любимое число. Да и чемпионами мы стали в 2005-м.

Кабинет у Вергейчика не очень большой. Для совещания на четырех человек — как раз.

Рассевшись, мы долго-предолго общались. Часа три, кажется.

Юрий Васильевич говорил, что «для развития в «Шахтере» делается, все, что можно. И второе место — это успех». Что «критика стимулирует на работу». Что «если цель поставлена, готов пожертвовать собой, чтобы ее достичь». Мы же говорили о пагубной медиаиндифферентности «Шахтера», которая не позволяет публике узнавать о достижениях клуба в той же инфраструктуре. О том, что не будь Юрий Васильевич столь закрыт, стал бы белорусским Валерием Карпиным, и много о чем еще. Вроде бы поняли друг друга, но к какому-то общему мнению не пришли. Договорились встретиться вскорости еще. В общем, получился такой визит вежливости с выполненной дипломатической функцией. Выводов особо нет… Хотя есть — хлеб на базе «Шахтера» пекут просто превосходный.